Верфи Купца Золотой Гильдии знаменитого промышленника и благотворителя Бориса Абрамовича Каменка, спустили на воду уже пятый в этом году пароход для системы внутренних каналов Волга — Дон серии Самоцвет. Пароход Изумруд, предназначенный для развоза попутных грузов и пассажиров, выполнен по новейшей технологии сварки, по методу Бернардоса, и прошёл все необходимые испытания на прочность. На борту имеется салон первого и второго класса, а также крытая палуба для размещения пассажиров третьего класса.
Скорость парохода доходит до двадцати вёрст в час, но по воде он будет передвигаться с экономичной скоростью пятнадцать вёрст в час, что, однако, выше чем скорость пароходов серии Снежинка компании Морозовых.
Впрочем, Михаил Абрамович Морозов, заявил, что спускаемый в следующем году теплоход новейшей серии «Вьюга», с лёгкостью побьёт рекорд скорости любого волжского транспорта, включая корабли Военной Флотилии. Всё дело в том, что в качестве двигателя на нём будет установлено два больших тринклера мануфактуры Рябушинского, а питаться они будут от высокоэффективной нефтяной смеси, известной специалистам под названием мазут.
Журнал Русская провинция. Июль 1923 г.
Российская империя, Москва. Тайная Канцелярия
Рабочий день начальника Тайной Канцелярии начинался с обработки сводок за прошедший день с мест, которые докладывали вечером по телефону, и объединяли в один документ сотрудники дежурной смены секретариата, с тем, чтобы он лёг на стол начальнику ровно в восемь утра.
И сводки эти были разными. Особенно сейчас, когда Канцелярия всё ещё разгребала завалы по делу об организации волнений на заводах. Но это были скорее приятные хлопоты. Куда хуже было бы если всё что готовил Савенков ему удалось выполнить. Тогда страну трясло бы куда сильнее и куда дольше.
И всё этот Белоусов.
Князь Орлов, тяжело вздохнул. Он искренне не понимал, как можно постоянно вляпываться в такие истории. У иного работника Канцелярии и за всю службу ничего подобного не случалось. А тут…
— Борис Фёдорович. — Ожило переговорное устройство на столе. — К вам Деникин и Белоусов.
— Гони их прочь! — Вырвалось у князя.
— Э… я правильно понял?
Орлов тяжело вздохнул.
— Нет конечно, капитан. Приглашайте.
Предчувствие не подвело главу Канцелярии. Уже через пять минут он с расширенными глазами смотрел на рапорт аккуратно отпечатанный на пишущей машинке.
— Сколько? Двести килограммов золота? Да ещё и в самородках? А Анастасию Романову вам в любовницы на надо?
— Так, это… — Деникин покачал головой. — Тут как бы уже…
— Что уже?!! — Орлов вскинул голову и увидев, как глава особого управления пожимает плечами и скашивает глаза на Белоусова, вдруг сразу успокоился. — Вы меня с ума сведёте. Ну где я вам достану столько золота? В госбанк если только поехать? Да в запасах пробирной палаты если покопаться.
— А в Золотом Фонде?
— В Кремль нам сейчас лучше не соваться. Начальник Кремлёвской Канцелярии сильно на меня осерчал. Мы ему давеча краденое вернули, да кое-то чуть поломали дорогой. — Орлов покачал головой. — Вы, князь хотя бы знаете, что фактически из-за вас, мы были вынуждены в срочном порядке строить новый каторжный посёлок, и расширять Якутскую тюрьму? Вы решили начисто извести всех преступников?
— Ну не всех… — Произнёс Николай. — Но Москву почистить нужно. Да и не будет эта помойка свободной от крыс. Набегут, наплодятся… — Николай твёрдо посмотрел в глаза начальнику. А где граница между, «уже хватит» и «чистим всё пока шевелится»?
— Нет у нас границы. — Проворчал Орлов. — Правда ваша. Набегут сколько не сажай. — Он ещё раз пробежал глазами рапорт. — Значит так. В подручные к тебе пойдут два специалиста из «свободных агентов». Они не засвечены, и будут в тему. Их давно пора выводить в гласные работники. Один на лицо и по повадкам, ну чистый уголовник, а второй помоложе, но приоденем да чуть внешность изменим, под жигана сойдёт. Ну и остальное. Ты как, с арестом уйдёшь, или как?
— Пусть будет с арестом. — Николай кивнул. — Облик уж больно хорош. Год его прорабатывал, даже околоточный надзиратель здоровается.
Российская империя, Москва. Главный ипподром.
Небольшой грузовичок подъехал к черному входу здания ипподрома ровно в восемь часов вечера. В это время лошади уже давно стояли по стойлам и даже конюхи разъехались по домам, оставив ипподромное хозяйство на попечение десятка сторожей с огромными псами. Но у здания была своя охрана, и пара мужиков здоровенных словно молотобойцы, в чёрных поддёвках и картузах, вышли к машине.
— Эй, болезные, вы никак собрались вдвоём всё перетаскать? — Вышедший из кабины Николай насмешливо посмотрел на охранников.
— Про то разговора не было. — Прогудел один из мужчин. Сами таскайте.
— Ну тогда мы поехали. — Николай махнул рукой водителю, чтобы тот не глушил мотор. — С дураками дело иметь, себе дороже.
— Это кто дурак-то? — Второй мужчина подался вперёд и в руке его появился наган.
— Да ты и есть. — Полог фургона раздвинулся и в просвет между полотнищами вылез раструб ствола пулемёта Льюиса. — Когда ткань сдвинулась ещё больше, стал виден огромный широкоплечий и мордатый мужчина в белой рубахе, чёрной жилетке и чёрных брюках, удобно устроившийся на ящиках с золотом и державший пулемёт словно игрушку на вытянутой руке. — Кто же на такое дело с наганом-то ходит? Риторически спросил он. — Тут тебе не подворотня. — Он громко захохотал, продолжая крепко удерживать оружие. — Ну что, хозяин, кончим дурачков, чтобы другим неповадно было?
— А таскать ты будешь? — Николай улыбнулся. — Нет, Ваня, нам эти людишки покуда живыми нужны. Ну а там как бог даст. — Он вынул из неподвижной руки охранника револьвер, и небрежно закинул в кузов грузовика. — Вперёд, смертнички. Хватаем ящики и несем в кабинет директора.
К удаче охранников вниз спустились ещё пять человек, и длинным караваном, неся на спине продолговатые чёрные ящики, исписанные жёлтыми иероглифами, они потянулись на второй этаж в кабинет директора в сопровождении Ивана всё так же вооружённого пулемётом, Сергея — сухощавого сорокалетнего мужчины в щегольском белом костюме и с двумя Громобоями, и Белоусова, с большим саквояжем в левой руке и Громобоем в правой.
В кабинете директора кроме Василия Павловича Гинзбурга, находилась пара мужчин в костюмах, и когда охранники удалились, один из них, низкорослый толстяк в светло сером костюме, и ярком красно-белом полосатом галстуке, ловко отжал замок на ящике, и приподняв крышку, достал оттуда кожаный мешок. Развязав тесёмки, он зачерпнул золотой песок в мерный стаканчик и присев за столом начал чего-то химичить, доставая из саквояжа бутылочки и склянки.
— Да, Василий Палыч. Это без сомнения золото с желторосских рудников. — Он кивнул. Глядя на колбу в которой оседал какой-то раствор. — Афанасий Егорович, голубчик, давайте-ка перевесьте груз, да на пробу мне ещё из пары мешочков, достаньте.
Всё это время Иван и Сергей скромно сидели на гостевых стульях, словно происходящее их совершенно не касалось, а Николай пил чай, из большой чашки, любезно поданной директором.
Ведя вполголоса светскую беседу, они обсуждали стати лошадей, представленных на последней выставке в Манеже, и перспективы коннозаводства в России, когда оба эксперта закончили работать.
— Семь тысяч двести тридцать одна унция14 ровно. — Мужчина поднял взгляд от своих записей. — Золото хорошее, серебристое, где-то сорок два процента в среднем15. Таким образом цена за грамм — двадцать пять рублей. Пять миллионов сто двадцать пять тысяч рублей, без наших процентов. Изволите получить наличными?
— Изволю получить банковскими книжками. — Произнёс Николай и посмотрел на Гинзбурга. — Мы же вроде договаривались, Василий Павлович?
— А чем вас собственно ассигнации не устраивают? — Удивился ювелир.