— Так инспектор же, вот он стоял. — Жалобно заскулил кассир. — А Никанор Ипатьевич, очинно строгий. Вона Кукушкина — то выгнали! А мне никак нельзя без работы, Василий Павлович. У меня и квартира и детки, и жена вон опять на сносях и дрова не запасены…

— Да, сто тысяч выдать, это тебе не баран чихнул. — Директор ипподрома задумался, и приняв решение, кивнул. — Значит так. Как придёт за деньгами, помурыжь его. Ну там деньги пару раз пересчитай, упакуй как-нибудь, да не вздумай обсчитать или ещё чего удумать. Сгною! Понял? — Василий Павлович одним движением прихватил кассира за лацканы и тряханул так, что голова у него закачалась словно у китайского болванчика.

— Всё сделаю, — Егоров истово закивал и преданно посмотрел в глаза директору. — Раньше, чем через пятнадцать минут не уйдёт.

— Ну вот и славно. — Директор кивнул. — Иди. И приведи себя в порядок. Не старший кассир, а вахлак какой-то прости господи.

Ветерок ожидаемо пришёл первым, и с чувством глубокого удовлетворения Николай пришёл в кассу, получать выигрыш. Как ни странно, кассир был учтив и пересчитав раз пять пачку ассигнаций был даже так любезен, что упаковал денежный кирпич в плотную бумагу.

Наняв за рубль пролётку с говорливым кучером, Николай спокойно уселся на скамейку, и с отрешённым лицом качнул головой.

— Трогай любезный. В банк Меньшикова.

— Домчим в лучшем виде, господин хороший. С нашим почтением.

Крепкая лошадка резво взяла ход, и Николай откинулся на спинку в ожидании.

Ждать долго не пришлось. Стоило повозке свернуть в прикрытый деревьями тупик между домами, как справа и слева притиснулись два мужичка в чёрных пиджаках и серых косоворотках, и один из них достал револьвер, и цапнув пакет с деньгами потянул на себя.

С хрустом словно лангуста наколов на лезвие кинжала того, кто был справа, и толкнув вперёд чтобы тот упал в проход, левой рукой отвёл ствол револьвера от себя и одним движением вывернул оружие из кисти налётчика, добавив рукоятью кинжала в висок, чтобы тот не слишком шумел, и упёр ствол в спину извозчику.

— Стой любезный. Приехали.

— Вы чего это, господин хороший, — Кучер рыскнув глазами по сторонам, уставился на Николая. — Нешто я вас грабил-то? — Но актёром был никудышным. Всё, в нём выдавало главаря, и даже то, как тот шевельнул левой рукой проверяя насколько правильно расположена рукоять пистолета под пиджаком.

— Смотри. — Николай улыбнулся. — Если ты ничего не знаешь, я тебя прямо тут кончаю. Мне свидетели не нужны. А разговорю вот этого. — Николай пнул кончиком туфли лежащего под ногами бандита. — Как думаешь, ежели он увидит тебя с простреленной башкой, разговорится?

— Ты каковских будешь? — бросил извозчик, понемногу продвигая руку к левому боку.

— Да ты дурак, братец. — Николай покачал головой. — Думаешь я буду тут с тобой беседу устраивать, или упаси тебя господь, перестрелку? Правую руку-то убери, да левой рукой, аккуратно мне свой пистоль подай. Да не торопись. А то я ужас как не люблю резких движений. — Николай принял оружие, короткоствольный револьвер фабрики Браунинга, и спрятал в карман пиджака. — Не по чину тебе знать мою масть, фуфлыга. Так что правь-ка к своему пахану, да без глупостей. Посмотрим во что он твою жизнь и жизнь этих дурачков ценит, и сколько даст, за моё беспокойство.

Это бандит понимал. Сунутся к козырному да получить в ответ красненьким, дело обычное. Ну и рассчитаться за беспокойство, тоже в порядке вещей. Не на фраера дешёвого ведь наскочили. Так что кучер сноровисто развернул повозку, и наддав лошадёнке по крупу, погнал в объезд главного здания ипподрома к неприметной дверце, откуда можно было попасть в служебные помещения.

Когда в кабинет директора, в сопровождении одного из прикормленных бандитов, вошёл незнакомый широкоплечий мужчина высокого роста, Василий Павлович Гинзбург сначала потерялся, но быстро взяв себя в руки жестом отпустил варнака, а гостю предложил сесть.

— Чему обязан?

— Гурий Семёнович Грушин. — Отрекомендовался мужчина, и положив револьвер на стол, достал из кармана визитницу выщелкнул верхнюю картонку на которой значилось «Мастер-механик паровых и прочих машин» и протянул Гинзбургу. — Произошёл у меня забавный случай в вашем заведении. Выиграл я неплохую сумму, и получил её без задержки, но вот дорогой попытались её у меня отнять. — Посетитель лучезарно посмотрел на директора, и вздохнул. — Ну никакого прохода не стало от бандитов. Пришлось одного на перо посадить, второго так уронить, а вот с третьим провести воспитательную беседу. И знаете, что поведал мне сей недостойный сын своих родителей? — Говорит мол вы у него начальник и с вас нужно спрашивать убыток да потраву.

— А вы каких будете? — Осторожно спросил Василий Павлович, откладывая визитку. — Может виру требовать вам не по закону, да мне платить не по масти?

— Этот… ваш межеумок, тоже что-то про масть спрашивал. — Николай покачал головой, и сделал короткое, почти невидимое глазу движение, и в столе перед директором ипподрома с глухим стуком возник кинжал, пробивший картонную папку с документами и ушедший в дубовую столешницу на три пальца. — Я видимо был неправильно понят. — Он вздохнул. — Я не прошу у вас компенсации. Я желаю её получить. Просто по дороге к исполнению моего желания, может статься что ваши потери превысят разумные пределы.

Это директор ипподрома, понимал. Его просто грабили, а уж какой при этом предлог был выбран, дело десятое.

— Сколько?

— Ну что вы о деньгах все. — Николай покачал головой. — Не всё можно измерить рублями. Мне от вас нужно что-то другое.

— Что же? — Гинзбург остро глянул на такого странного посетителя.

— Завелись тут у меня денежки да не эти, а вполне приличные, с какой стороны ни глянь. Да такими горячими оказались, в руки не взять. А денежки хорошие. Выкинуть никак невозможно. Хорошие, но горячие. Понимаете? — Николай придвинулся к Василию Павловичу поближе и одним движением выдернув кинжал из стола, спрятал его куда-то в одежду.

— И сколько там их, хороших, но горячих?

— На пять миллионов рубликов, ханьского золота. А мне не нужно золото. — Николай развёл руками словно извиняясь. — Мне нужны наши, скучные российские рублики. Да не крупными ассигнациями, а, чтобы сразу на счёт да с книжечкой чековой. Да не на один, а на четыре.

Василий Павлович хорошо владел лицом. При его профессии иначе было нельзя. Но сумма, которую озвучил его посетитель была фантастической. И даже мысли заметались вспугнутыми птицами. Что-то он слышал, несколько лет назад, что вроде фартовые на Дальнем Востоке грабанули богатый караван с золотом, но тогда оно не всплывало. И вот сейчас такая огромная сумма золотом. Не иначе с Желтороссии.

— Пять миллионов, это действительно хорошие деньги. — Гинзбург впервые за последние минуты улыбнулся. — И сколько из них вы хотите получить?

— Минус три процента?

— Десять! — Отрезал Василий Павлович. — Десять и ни копейкой больше.

— Пять. Чёрт с вами. Грабители. — Проворчал Николай.

— Да помилуйте, милостивый государь. — Возмутился директор. — Ведь не просто золото, а с ханьских рудников. Его же наверняка ещё ищут.

— Так раздайте по зубным мастерам, да ювелирам.

— То не ваша беда, как я его раздам. — Ворчливо ответил Гинзбург. — Восемь и ни копейки боле не уступлю, хоть режьте меня.

— Восемь. — Николай кивнул, и протянул руку для рукопожатия, а когда Василий Павлович вложил в неё свою пухлую ладошку, прижал чуть сильнее не давая освободится. — Вы же меня не разочаруете, устраивая цирк на ровном месте? Я-то ведь тоже не один.

— Да при таких деньгах, не до цирка. — Гинзбург сморщился от боли, и с трудом выдернув руку, посмотрел на гостя. — Когда золото привезёте?

— Фургон хлебной лавки Рубальского, завтра в шесть, здесь у вашего чёрного входа.

— В восемь. — Уточнил директор

— Хорошо. Пусть будет в восемь.

7